Неточные совпадения
В церкви
была вся Москва, родные и знакомые. И во время обряда обручения, в блестящем освещении церкви, в кругу разряженных женщин, девушек и
мужчин в белых галстуках, фраках и мундирах, не
переставал прилично тихий говор, который преимущественно затевали
мужчины, между тем как женщины
были поглощены наблюдением всех подробностей столь всегда затрогивающего их священнодействия.
— Это уж вовсе, вовсе не обо мне, — говорит светлая красавица. — Он любил ее, пока не касался к ней. Когда она становилась его женою, она становилась его подданною; она должна
была трепетать его; он запирал ее; он
переставал любить ее. Он охотился, он уезжал на войну, он пировал с своими товарищами, он насиловал своих вассалок, — жена
была брошена, заперта, презрена. Ту женщину, которой касался
мужчина, этот
мужчина уж не любил тогда. Нет, тогда меня не
было. Ту царицу звали «Непорочностью». Вот она.
«Люди
были, как животные. Они
перестали быть животными, когда
мужчина стал ценить в женщине красоту. Но женщина слабее
мужчины силою; а
мужчина был груб. Все тогда решалось силою.
Мужчина присвоил себе женщину, красоту которой стал ценить. Она стала собственностью его, вещью его. Это царство Астарты.
— Какую ты дичь несешь! Это мнение привез ты прямо с азиатской границы: в Европе давно
перестали верить этому. Мечты, игрушки, обман — все это годится для женщин и детей, а
мужчине надо знать дело, как оно
есть. По-твоему, это хуже, нежели обманываться?
Когда какой-то
мужчина вознамерился схватить ее за руку, она
перестала сопротивляться и объявила, что вышла от капитана Геза потому, что она
была заперта в комнате.
Однако принятое ею письмо беспокоило ее чрезвычайно. Впервые входила она в тайные, тесные сношения с молодым
мужчиною. Его дерзость ужасала ее. Она упрекала себя в неосторожном поведении и не знала, что делать:
перестать ли сидеть у окошка и невниманием охладить в молодом офицере охоту к дальнейшим преследованиям? — отослать ли ему письмо? — отвечать ли холодно и решительно? Ей не с кем
было посоветоваться, у ней не
было ни подруги, ни наставницы. Лизавета Ивановна решилась отвечать.
— Да, — сказала Суламифь задумчиво, — может
быть, и правда, что человек никогда не поймет этого. Сегодня во время пира на моей груди
было благоухающее вязание стакти. Но ты вышел из-за стола, и цветы мои
перестали пахнуть. Мне кажется, что тебя должны любить, о царь, и женщины, и
мужчины, и звери, и даже цветы. Я часто думаю и не могу понять: как можно любить кого-нибудь другого, кроме тебя?
Тот приют, где человек святотатственно подавил и посмеялся над всем чистым и святым, украшающим жизнь, где женщина, эта красавица мира, венец творения, обратилась в какое-то странное, двусмысленное существо, где она вместе с чистотою души лишилась всего женского и отвратительно присвоила себе ухватки и наглости
мужчины и уже
перестала быть тем слабым, тем прекрасным и так отличным от нас существом.
В келье «некнижных» отцов, кроме их самих, не жил никто, кроме желто-бурого кота, прозванного «Капитаном» и замечательного только тем, что, нося мужское имя и
будучи очень долгое время почитаем настоящим
мужчиною, он вдруг, к величайшему скандалу, окотился и с тех пор не
переставал размножать свое потомство как кошка.
Вдруг песня оборвáлась.
Перестали прыгать и все молча расселись —
мужчины по одну сторону горницы, женщины по другую. Никто ни слова, лишь тяжелые вздохи утомившихся Божьих людей
были слышны. Но никто еще из них не достиг исступленного восторга.
Лампа, в которой выгорел керосин, стала чадить. Васильев не заметил этого. Он опять зашагал, продолжая думать. Теперь уж он поставил вопрос иначе: что нужно сделать, чтобы падшие женщины
перестали быть нужны? Для этого необходимо, чтобы
мужчины, которые их покупают и убивают, почувствовали всю безнравственность своей рабовладельческой роли и ужаснулись. Надо спасать
мужчин.
Боже мой, как противно! Я все прощу и
мужчине, и женщине: самую гадкую безнравственность; но только не это вранье! И
есть ведь дураки: начинают верить, что действительно женщина принесла им жертву, что на них накинута петля и нужно им на веки вечные поступить в крепостное услужение к своим любовницам. Не знаю, много ли их, этаких идиотов; но если бы они не водились, и женщины
перестали бы манериться!!!